О слишком многом шла речь, о
слишком малом. О тебе
и еще-тебе, о
возмущении ясности, о
еврейском, о
твоем Боге.
Об
этом.
В день вознесенья, ввиду
городского собора, который сорил
золотом по воде.
О твоем Боге шла речь, я говорил
против него, я
позволил сердцу, какое есть у меня,
надеяться:
на
его лучшее, разъяренное, на его
раздирающее слово –
глаз твой посмотрел на меня, в сторону,
рот твой
пробормотал глазам, я услышал:
Мы
ведь не знаем, ты знаешь,
мы
ведь не знаем,
что
почем.
|
