Об авторе
События
Книги

СТИХИ
ПРОЗА
ПЕРЕВОДЫ
ЭССЕ:
– Poetica
– Moralia
– Ars
– Ecclesia
ИНТЕРВЬЮ  
СЛОВАРЬ
ДЛЯ ДЕТЕЙ
АУДИОКУРСЫ

Фото, аудио, видео
О Мандельштаме.
Интервью Юлии Балакшиной
– Как рано Мандельштам увидел и осознал фундаментальную разрушительную сущность нового, советского режима?

– Мандельштам не был политическим мыслителем. Он не видел мир в категориях «классов», «партий», даже «режимов». Он не был человеком «идейным», как часто бывает с русскими интеллигентами. Н.Я. Мандельштам гораздо резче и системнее видит социальную реальность (я имею в виду ее воспоминания), видит всю работу этой государственной машины, ее узлы и винтики. В свое время для меня и для многих моих ровесников «Воспоминания» Н.Я. Мандельштам стали своего рода учебником политической истории СССР, пособием по сознательному сопротивлению этому уродству и невежеству. В этом смысле проза Надежды Яковлевны – замечательное дополнение к творчеству О. Мандельштама. Ее мысль с мандельштамовской роднит радикализм; но это несколько разные радикализмы.

"Разделим землю на две части, в одной половине будете вы, а в другой останусь я" – эти слова1 Мандельштам сказал не большевицким вождям, а своему посетителю, бездарному стихотворцу. Беда в том, что внятно объяснить причину такой абсолютной несовместимости невозможно. Но я предпочла бы для нее любое название, только не «эстетическое».

Мандельштам, художник по призванию, живет наощупь – или же «вооруженный зреньем узких ос» (это не значит: наивно или слепо; просто это другой способ ориентироваться в происходящем; «ось земную» он чует, а детали политики вряд ли). Кроме того, Мандельштам исходно доброжелателен (и это тоже природное свойство художника – сравните ответ Пушкина на вопрос о том, что он больше всего ценит в человеке: благоволение), он готов любоваться всем хорошим, что ему встречается, не затрудняясь «принципиальностью», он рад одобрять и восхищаться. Вспомним такие его поздние стихи, как «Еще мы жизнью полны в высшей мере» (1935). Легко представить, в какой жуткий гротеск превратилась бы сцена стрижки советских детей под машинку у Д. Хармса. А здесь:

И падают на чистую салфетку
Разумные, густеющие прядки.


Жуть прокрадывается в эти «одобряющие», любующиеся стихи как будто помимо воли автора, как ненароком попавшая на язык в первой же строке «высшая мера».

Недаром политическая позиция Мандельштама часто представляется его исследователям неопределенной и даже «просоветской» – и дело не только в мучительной и вымученной оде Сталину, отнюдь!

На Красной площади всего круглей земля...

Так М.Л. Гаспаров из анализа «Стихов о неизвестном солдате» заключает, что «идейно» Мандельштам не был врагом режима – только эстетически. Только!

Да, политической определенности типа белогвардейской в случае Мандельштама было бы ожидать нелепо. Мандельштам не стал бы воевать за «мир державный», он ждал нового. Народнические и марксистские настроения были ему знакомы с гимназических лет. Его школьные стихи написаны в некрасовской манере – и некрасовская нота неожиданно возвращается в самых поздних «дантовских» стихах. Так что «правым», «консерватором» он никак не мог стать:

Восходишь ты в глухие годы, –
О, солнце, судия, народ!


Но уже эта торжественная ода Февральской революции – «Сумерки свободы» – звучит как роковое предсказание.

В ком сердце есть – тот должен слышать, время,
Как твой корабль ко дну идет.


А в дальнейшем... Мандельштам абсолютно не мог примириться с жестокостью («не волк я по крови своей!»), с господством тупости и грубости, с закабалением человеческого гения. С поруганием «мировой культуры», по которой он тосковал, что значит – игры и духовного веселья, «дыханья, дыханья и пенья». Не «египтян государственный строй», который «украшался отборной собачиной», а свободная Эллада –мир Мандельштама. «Обула Сафо пестрый сапожок». В новом советском мире не было миллиметра, где такое могло бы происходить. К 30-м годам это было слишком очевидно.

И Шуберта в шубе застыл талисман, –
Движенье, движенье, движенье.


Я думаю, что усиление изоляции Мандельштама в советской реальности происходило не оттого, что его взгляды становились определеннее в политическом отношении, а оттого, что сам этот новый мир принимал все более безнадежные черты, коснел и каменел, «советскость» занимала все пространство жизни, воздуха не оставалось. Я думаю, что «эстетическое» сопротивление Мандельштама в действительности много глубже, чем конфронтация разных политических программ.

– Какие трагические последствия внутренних искажений человеческой личности, уловленные поэтическим слухом и взглядом Мандельштама, на Ваш взгляд, присущи и нынешнему человеку? К чему стоит присмотреться в себе самих, в общественных тенденциях, чтобы освободиться от этих последствий?

– Среди многого, утрата приветливости – об этом свойстве «нового человека» Мандельштам пишет в прозе. Простой доброжелательности и доверительности друг к другу. Нельзя, впрочем, не заметить, что за последние десятилетия, начиная с горбачевских лет, с этими свойствами у нас стало много лучше.

А вот с другими признаками одичания – еще нет. Утрачено умение быть собеседником (а не рассказчиком, который других не слушает) – об этом больше писала Н.Я. Мандельштам. Очень плохо с вниманием, которое О. Мандельштам назвал «доблестью лирического поэта», а Пауль Целан – естественной молитвой души.

Затем, цинизм, которым у нас отличаются даже совсем юные люди, и сила этого цинизма поражает при сравнении с европейским или американским статистическим человеком. Равнодушие к правде. К чести. Самонадеянная глупость. Презрение к «слишком сложному», «заумному». Да, отсутствие какой-то глубокой – я бы сказала, онтологической – скромности. Скромных людей уничтожили, выжили, а все пространство заняли бойкие.

– Что, на Ваш взгляд, позволило Мандельштаму обрести бесстрашие перед смертью («Я к смерти готов»)? В чем причина обретения невероятного вдохновения и силы в стихах «Воронежских тетрадей», написанных в самые безнадежные годы?

– Чтобы выдержать натиск нечеловеческих сил, человеку нужно иметь что-то такое, что сильнее его. Чем не он владеет, а что владеет им. В случае Мандельштама это особенно ясно: он не принадлежит «героическому» складу, он не воин и не стоик. Все мемуаристы вспоминают его детскость и ребячество. Но он – особое дитя: верное. Он – всего лишь – послушен тому, что для него всего дороже: как назвать это? Может быть, повторить за ним: «высокое племя людей»?

За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов...


Или так:

Быть может, мы Айя-София
С бесчисленным множеством глаз.


Мандельштам стал исповедником достоинства дара, художественного прозрения и достоинства человека – свободного и творческого, создающего «пятую стихию» – перед лицом небывалого человекоборчества.

– Что для Вас наиболее дорого в личности и творчестве Мандельштама?

– Конечно, то, что он создал: стихи необычайной, новой красоты, выросшей из пушкинской, но при этом такой, какой до Мандельштама в русской поэзии не было. Эсхатологической красоты.

И дугами парусных гонок.
Зеленые формы чертя,
Играет пространство спросонок –
Не знавшее люльки дитя.


– Ваше любимое стихотворение Мандельштама?

– Их много, и в разное время разные стихи были любимей других. Но уже давно это «Восьмистишия» и «Стихи о неизвестном солдате». «Солдата» можно назвать звуковым и образным слепком «Божественной комедии» в русском двадцатом веке. Или аналогом Мессиановского «Квартета на конец света».
Январь 2011, газета "Кифа" №1 (123)

1 Цитата из воспоминаний С.И. Липкина. «Угль, пылающий огнем» // О. Мандельштам. Собр. соч. в четырех томах. Том третий. Арт-Бизнес-Центр, М., 1994. С. 19.
Урок Целана.
Интервью Антону Нестерову
Вещество человечности.
Беседа с Патриком де Лобье
Еще раз о детстве, поэзии, мужестве...
Ответы Елене Степанян
«Душа изгнана из публичного...».
Интервью Александру Кырлежеву
Разговор о свободе.
Беседа с Александром Кырлежевым
Творчество и вера. Время и язык. Автор и читатель.
Ответы на вопросы Яны Свердлюк
Беседа о переводе стихов на русский язык и с русского.
Интервью Елене Калашниковой
О времени. О традиции. О писаном и неписаном праве.
Ответы на три вопроса Константина Сигова
«Чтобы речь была твоей речью».
Беседа с Валентиной Полухиной
«Поэзия – противостояние хаосу».
Интервью Ольге Балла
«Обыденность заняла все пространство жизни».
Интервью Ксении Голубович
О феномене советского человека.
Интервью Елене Кудрявцевой
 О Мандельштаме.
Интервью Юлии Балакшиной
О нынешних временах и гуманитарном расцвете 70-х.
Интервью Елене Яковлевой
Об иронии и комичном.
Интервью для журнала «Нескучный сад»
Интервью Дмитрию Узланеру для «Русского Журнала»
«Можно жить дальше…».
Интервью Ольге Андреевой для журнала «Русский Репортер»
«Современно то, что уже в будущем».
Интервью Алексею Мокроусову
«Бабочка летает и на небо...».
Интервью для портала Religare
«Христианского голоса эта власть не слышит». Интервью Антону Желнову для «The New Times»
«Не хочу успеха и не боюсь провала». Интервью Анне Гальпериной для портала Православие и мир
«Зачем человеку allegria».
Интервью Виктории Федориной
О «Словаре трудных слов из богослужения. Церковнославяно-русские паронимы». Интервью для портала Православие и мир
«Опыт и слово». Беседа с Ксенией Голубович
В поисках «нового благородства». Разговор со Свято-Петровским малым православным братством
Беседа о Льве Толстом с Евгением Борисовичем Пастернаком
Венедикт Ерофеев – человек Страстей.
Интервью для портала Православие и мир
Что такое музыка стиха?
Интервью Юлии Рыженко для сайта Colta.ru
Интервью для журнала «Гефтер»
Интервью для «Новой газеты»
«Неотличение зла».
Интервью Юлии Мучник
«Отношения с католической церковью у нас не христианские...»
Интервью Юлии Мучник
О ложной гордости за страну. Интервью Анне Даниловой
«Поэт есть тот, кто хочет то, что все хотят хотеть». Интервью Марко Саббатини
О Венедикте Ерофееве. Интервью Илье Симановскому
Copyright © Sedakova Все права защищены >НАВЕРХ >Поддержать сайт и издания >Дизайн Team Partner >