– Ольга Александровна, в одном эссе конца 90-ых годов Вы говорили одну очень важную вещь о том, что пространство поэзии всегда имеет соотнесенность с неким центром, и о тревожном явлении, о котором когда-то сказал Йейтс в своем стихотворении: "Вещи износились по краям, центр не держит". Вы говорите об "отвычке от поэтического строя пространства в современной мире" и дальше пишете "цвета и оттенки этого состояния, "унылого гостя на тёмной земле", по большей части и выражает искусство, которое с первого взгляда опознают как "современное". Привычное, хроническое неблагополучие.". Однако в том, что делаете и пишете Вы сами, в частности, в Ваших стихах, эта соотнесенность с центром несомненно видна. Скажите, где этот центр, и как Вам удается сохранить соотнесенность с ним?
– Эта тема – центра или хотя бы тоски по центру – это не местная тема. Я сейчас сделаю неприличную вещь, я прочитаю формулировку премии Данте Алигьери, которую мне два года назад дали в Риме, она в переводе на русский звучит так: "За сочинения, в совершенстве выражающие поэзию как странствие к центру человеческого предназначения и обновляющие опыт высочайшего поэта Данте Алигьери". И те, кто эту премию организовал (а я была первым ее лауреатом), говорили о том, что нужно что-то делать, что мировая поэзия потеряла это чувство, которое наверное никто, как Данте, не выразил. Что касается того, как у меня это получилось, здесь я вспоминаю Поля Клоделя, великого французского католического поэта ХХ века, у которого в одном из стихотворений, посвященном Богородице, есть такая первая строка: "Инициатива была Ваша, мадам". Так он описывал историю своей жизни. Я могу сказать, что с центром то же самое – это была не моя инициатива, я не успела опомниться, как это уже чувствовала. В моей воле было только откликаться или не откликаться. И то я думаю, не очень много было возможностей не откликаться. Поэтому я думаю, что если кто-то слышит это тяготение, даже не словесное, то его задача скорее в том, чтобы каким-то образом не потерять этого и не растратить. А это очень легко сделать. Конечно, и я не могу сказать, что я в этом безупречна, в чувстве этого центра, который связывает бессмыслицу в какой-то огромный невыразимый, но смысл. Современность стала очень профанна, она считает, что то, что невыразимо, оно и бессмысленно. Но как раз очень высокие вещи невыразимы, но осмысленны. Поэтому называть этот центр какими-то простыми словами я бы не стала. Мне кажется, все, что ты делаешь, все вместе – оно и должно дать представление об этом центре. Если не дает, то какие-то декларации бессмысленны.
Радио "Культура", эфир от 5 декабря 2013 года. |
